Белорусская модернизация против кризиса и фрустрации

Доверяю текстам известного белорусского аналитика Юрия Вячеславовича Шевцова (жижист guralyuk), и сейчас на сайте Института инновационного развития (Юрий Шевцов – один из его авторитетов и идеологов) прочел ёмкий и вдохновляющий материал «Авторитарная модернизация и крупная промышленность Беларуси». Как же много в судьбе страны зависит от того, кто у власти – шкурник или нешкурник. Если шкурник – богатейшее по ресурсам государство превратит в жалкую тьмузасрань, а если нешкурник – то бедную ресурсами страну превратит в более-менее благополучную (конечно, если следовать здравому смыслу, а также учитывать свой и чужой опыт). Юрий Шевцов в преамбуле к серии публикаций о белорусской модернизации пишет:

«Мобилизационное общество в Беларуси 90-х годов я как бы описал в свое время в громадном количестве текстов. Благодарен, кстати, всем тем, кто отрецензировал мою книгу «Объединенная нация: Феномен Беларуси» на эту тему. Видимо, отвечу на все рецензии сразу в следующем издании той же книги или в следующем томе той же работы, посвященном уже текущей авторитарной модернизации. Сейчас мобилизация в Беларуси перешла, на мой взгляд, именно в авторитарную модернизацию. Или иными словами - сам феномен Беларуси перешел в новое качество. В принципе, описывать его тоже интересно.

Если у кого будет желание обсуждать их на моих блогах, просьба иметь ввиду, что дискуссии мне интересны только в той степени, в которой они мне полезны. Свою идеологическую позицию, обычно отрицание моих подходов исходя из страстной нелюбви к Лукашенко - лучше излагать в каких-нибудь местах концентарции борцов с режимом. Я отлично понимаю, что описание живого феномена, вычленение причин его возникновения и существования объективно работает на его усиление. Те, кто "феномен" "несут на своих плечах", увидав публично описанные свои слабые места, как правило, имеют больше возможностей "выправить" ситуацию в свою пользу, чем их враги. Просто потому, что за властью материальный ресурс повыше, чем у оппозиции. Любое публичное описание любой политической реальности в объективных категориях обязательно усиливает именно власть в какой бы то ни было стране.

Но цензура борцов с режимом - увы, еще хуже, ибо требует, именно требует отказаться от любой даже объективистской оценки ненавидимой ими реальности. Любой специалист в той степени, в которой он ремесленник, должен был сделать выбор: или не описывать реальность или описывать, получая враждебность оппозиционной среды. В общем, выбор я сделал. Этот выбор в основе своей аполитичный. Поэтому агитировать меня, исходя из какой-нибудь идеологии, смысла нет. А сетевая ругань мне уже давно скучна и я её на своих блогах просто быстро технически "испепеляю"».

В тексте об авторитарной модернизации он продолжает:

«Крупная промышленность Беларуси - ключ к пониманию происходящего в белорусской экономике. Собственно, белорусская экономика в целом является системой обеспечения для примерно 200 экспорториентированных предприятий, на каждом из которых занято свыше 1000 работников. Эти предприятия являются градообразующими для большинства малых и средних городов Беларуси. Они же - градообразующие и для города Минска. На момент распада СССР на них было занято около половины промышленных рабочих БССР, и именно через них Беларусь вывозила за свои пределы около 80% производимой промышленной продукции. Они являлись, как правило, завершающим звеном в международной технологической цепочке, где производилось сложное изделие. На 1990 год около 80 необходимых комплектующих для этих предприятий завозилось извне, в основном из России. Белорусский промышленный комплекс, таким образом, являлся всего лишь головным звеном для примерно в 3-4 раза большего промышленного комплекса, расположенного в России и связанного с белорусскими предприятиями технологически.

В 90-х годах белорусский промышленный комплекс не рухнул. За счет перехода к мобилизационной экономике и удачного сочетания внешнеполитических факторов в Беларуси этот промышленный комплекс в целом был сохранен. Сохранились и основные кооперационные связи между белорусскими предприятиями и российскими. То есть всё происходящее в крупной промышленности Беларуси ныне можно рассматривать во внутрироссийском контексте - в Беларуси эволюционирует часть российского по сути промышленного комплекса.

Что происходит в белорусской крупной промышленности и как происходящее может повлиять на Россию?

Прежде всего бросаются в глаза суммирующие показатели: промышленный рост в Беларуси начался еще во втором полугодии 1996 года и с того времени никогда не прекращался. Независимо от того, низкие ли бы цены на углеводороды или высокие - белорусская промышленность росла всегда темпами, превосходящими российские. Как правило, темпы промышленного роста колеблются между 1-3 местом в Европе и СНГ. В 1997 и 2006 годах рост промышленного производства в Беларуси превосходил 17%. Как правило, начиная с 1996 года ежегодный прирост превышал 10%. Костяк белорусской промышленности - крупные предприятия. Эти цифры в основном характеризуют крупные промышленные предприятия. ВВП в эти же годы рос в Беларуси в среднем на 7,9% в год, временами - 11%.

В чем причина такого высокого роста после начала повышения цен на углеводороды? Белорусская промышленность в основном энергоемкая и перерабатывающая, не добывающая. Почему не прекратился ее рост после повышения мировых цен на углеводороды?

Рост цен на углеводороды для Беларуси происходит медленно. Успешная (несмотря на все споры) политика относительно России позволила оттянуть переход к мировым ценам на углеводороды до 2011 года. Одновременно происходит рост общей капитализации Беларуси как часть общего процесса роста капитализации бывших постсоветских стран. Это позволило без особых нагрузок нарастить внешний долг и продать часть собственности по высоким ценам. Было выиграно время для перехода к модернизации крупных промышленных предприятий и структурным реформам в экономике.

Европейская интеграция оказалась успешным проектом, и к границам Беларуси приблизился самый ёмкий на планете рынок. В Восточной Европе начался заметный экономический рост. Рост двусторонней торговли с восточно-европейскими странами и экспорт в развитые европейские страны продукции белорусской нефтехимии в значительной степени компенсировали потери от роста цен на российские углеводороды.

В экономике Беларуси стихийно прошла структурная перестройка: ведущим сектором стала нефтехимическая промышленность. Нефтехимия была в значительной степени модернизирована. Полученные доходы в значительной степени перекачиваются в иные сектора экономики или в программы структурной перестройки экономики в целом. Свыше половины белорусского экспорта ныне составляет продукция этого сектора. Значение машиностроения и радиоэлектроники снизилось.

Рост ёмкости российского рынка, насыщенного газонефтедолларами, расширило экономическое пространство, на котором стали работать белорусские предприятия в России. Внутренние инвестиции в российскую промышленность часто являются инвестициями не в конкурентные белорусским предприятиям заводы, а в звенья давно сложившихся технологических цепочек, в которых белорусские предприятия являются головными звеньями. Это - косвенные инвестиции в белорусскую промышленность. Сочетаемые с инвестициями в сами белорусские предприятия за счет, прежде всего, белорусской нефтехимии, они привели к быстрому обновлению всего промышленного комплекса, связанного с белорусскими предприятиями.

Белорусские предприятия в ряде случаев прорываются на новые очень крупные рынки сбыта. А вместе с ними и их российские - преимущественно смежники. Наиболее заметен в этом плане успех производящей удобрения Белорусской калийной компании, являющейся картелем белорусских калийщиков и российского "Уралкалия". А также - обоих белорусских НПЗ, ворвавшихся на рынок Голландии и Великобритании. Около 40% акций одного из этих НПЗ - Мозырьского - принадлежат российским собственникам, значительная часть перерабатываемой нефти на этих НПЗ - нефть российских "давальцев", которые экспортируют полученные нефтепродукты в страны ЕС.

Если бы Беларусь сохранила доступ к российским энергоносителям по внутрироссийским ценам, можно было бы ожидать темпов роста белорусской промышленности, вероятно, где-то в районе 30% в год. А рост общей капитализации РБ в этом случае привлек бы в Беларусь в рамках приватизации и инвестиционных программ гораздо больше внешних ресурсов, чем это происходит ныне. Тем не менее, переход Беларуси на более высокие цены на углеводороды происходит, и именно этот переход, пусть и растянутый по времени, вызвал переход к очень быстрой технологической модернизации промышленности и к структурной перестройке экономики. Переход начался примерно с 2003 года, и уже можно констатировать определенные наметившиеся тенденции.

Прежде всего, в Беларуси принята очень важная программа, даже серия программ по достижению энергетической безопасности. Они сводятся к уменьшению потребления российского газа в общем балансе и к уменьшению потребления энергии на единицу продукции вообще.

В рамках этих программ особое значение имеют:

Энергосбережение. Оно касается не только промышленности, но и иных секторов экономики и, как правило, совпадает с переходом к новым технологиям, вызванным необходимостью обычного роста конкурентоспособности на рынках. В целом, за счет энергосбережения потребление энергии на единицу продукции должно сократиться за 10-15 лет не менее, чем двое. Как правило, эти программы выполняются. А в силу того, что Беларуси досталась очень энергоемкая и расточительная советская технологическая база, резервы экономии за счет энергосбережения - очень велики.

Происходит структурная перестройка энергетического сектора. Намечено построить множество малых ГЭС, резко увеличить использование местных источников энергии, увеличить использование угля, особенно в цементной отрасли, значительно расширить потребление биотоплива. Производство и потребление биотоплива становится целой новой отраслью экономики. Это особенно важно для пораженных радиацией в результате аварии на ЧАЭС территорий Беларуси, поскольку косвенно снижает нагрузки на преодоление последствий этой аварии.

Принято политическое решение о строительстве атомной электростанции. При удачном завершении ее строительства к 2018 году - Беларусь будет получать 10-15% энергии этой станции. Если АЭС будет расширена или построена еще одна, тогда соответственно доля ядерной энергии может превысить 30%.

В целом к 2018-2020 гг. доля газа в энергопотреблении должна упасть с нынешних 90% до примерно половины. Однако объемы потребляемых газа и нефти предполагается сохранить примерно на том уровне, на котором имеет место ныне. Просто новая структура энергетического сектора должна будет обеспечивать производство примерно в 2-3 раза выросшего ВВП.

В Беларуси началось вытеснение с национальной территории энергопотребляющих звеньев промышленных предприятий. Оценить значение этого процесса для энергетики Беларуси сложно. Но практически все крупные предприятия сейчас создают вне территории РБ сборочные предприятия. В некоторых случаях, прежде всего в Венесуэле, предполагается построить предприятия с полным циклом производства. Фактически - это предприятия-дублеры крупнейших белорусских "гигантов" - МТЗ, МАЗ, БелАЗ и т.д.

Внутри Беларуси происходит плановый очень быстрый рост сферы услуг. Экспорт услуг ныне является очень важным фактором, позволяющим хоть немного удерживать внешнеторговый баланс с некритичным для экономики дефицитом. Технологическая модернизация и структурная перестройка экономики в РБ происходит одновременно с ростом цен на углеводороды. Это привело к возникновению большого дефицита внешнего торгового баланса по товарам. Транзитные услуги и сектор услуг вообще приобретают все большее значение для экономики. Значение крупной промышленности падает. Именно в сектор услуг уходит значительная часть рабочей силы. Доля промышленных рабочих в структуре занятости быстро падает. Если в 1990 году доля занятых в промышленности составляла около половины всех занятых, то ныне - немногим выше трети. К 2018-2020 гг., вероятно, количество занятых в промышленности стабилизируется на уровне четверти-трети от общего количества занятых при резко выросшей производительности труда.

В принципе, авторитарная модернизация в Беларуси, если смотреть структурно, - это переход от индустриальной экономики к постиндустриальной. Просто Беларусь переходит к постиндустриальной экономике не посредством европейской интеграции, то есть не за счет превращения в страну-экспортер дешевой рабочей силы для развитых стран Европы, как иные восточно-европейские страны. Беларусь переводит в постиндустриальность экономику, сохраняя собственный промышленный сектор в качестве основы экономики. В силу того, что белорусская промышленность - по сути часть российского промышленного комплекса, значит, в постиндустриальность своеобразным путем переходит как минимум часть большой России.

Помимо макроэкономических мер, белорусская промышленность испытывает на себе все прелести адаптации к рыночным методам "хозяйствования". Социалистическая по сути экономика РБ второй половины 90-х годов быстро перестраивается в государственно-капиталистическую. В Беларуси фактически развернута социальная революция. Переход к "рыночным преобразованиям" проходит нестандартным для постсоветских стран путём под полным управлением авторитарного государства, без шоковой терапии и не сопровождается демократической риторикой. Этот переход представляет из себя ряд менеджерских по своей идеологии решений технократического плана, принятых государством в конечном счете в интересах крупной промышленности.

Ключевым является, видимо, создание собственных товаропроводящих сетей (ТПС). В рамках разделения труда, которое досталось РБ от советских времен, белорусские производители были просто поставщиками крупных партий готовой продукции распределяющим "органам", находившимся в Москве. В 90-х годах эти "органы союзного отраслевого управления" трансформировались в громадное количество посреднических структур. Создание собственных товаропроводящих сетей стало для белорусской промышленности и общества больше, чем освоением очередного уровня в технологической цепочке на пути к покупателю. Фактически в виде этих сетей возник целый класс торговцев-коммерсантов, интегрированных в крупное производство. Изменилась сама структура управления белорусскими предприятиями, внутренняя атмосфера в коллективах, система планирования и управления ими. Государственные предприятия трансформировались в структуры, которые уже не так просто уничтожить в ходе приватизации конкурентам. Они обрели рыночную устойчивость, очень заметно выросла их капитализация.

Возникло множество проблем, связанных с угрозой коррупции в ходе номенклатурной приватизации. Но негативные моменты пока авторитарная система власти позволяет нейтрализовать. Создание ТПС происходит одновременно с освоением предприятиями новых рынков сбыта и сырья. То есть менеджерские отделы в силу чисто культурных особенностей тяготеют к своим трудовым коллективам и очень зависят от поддержки со стороны государства на самом высоком уровне.

Белорусские предприятия потеряли свою прежнюю узкую специализацию. МТЗ, БелАЗ, МАЗ, Гомсельмаш и т.д. перестали быть производителями огромных количеств однотипных машин. Теперь эти предприятия производят целые спектры техники в рамках своей общей специализации. Это привело к новому качеству белорусских крупных предприятий. Они стали ядрами целых полноценных отраслей промышленности, способных к глубокому преобразованию и эксплуатации рынков целых стран. Значит, возникла новая основа для взаимного интереса предприятия и государства. Государство теперь может ставить своей целью преобразование целых стран при опоре на мощности белорусской промышленности, а, значит, политический вес Беларуси во многих случаях вырос.

Особенно хорошо это видно на примере Венесуэлы. Беларусь оказалась в состоянии поставить задачу разрешить проблему продовольственной безопасности этой страны. Создание в Венесуэле завода, примерно равного по мощи МТЗ, означает переход к производству в Венесуэле всего спектра необходимых ей в сельском хозяйстве энергетических агрегатов. Одновременно Беларусь наращивает поставки в эту страну удобрений различных типов и начинает строительство привычного в РБ типа сельхозпроизводств прямо на земле - кооперативов и агрогородков.

Осознав пользу от экспорта целых отраслей, государство в Беларуси изменило характер своих целей в ходе производимых в промышленности преобразований. Ныне целями госполитики часто является создание целых новых отраслей. Прежде всего - атомной промышленности вокруг строительства АЭС - сведение воедино ядерных исследований, системы подготовки кадров, строительных мощностей для того, чтобы по итогам строительства собственной АЭС получить возможность перейти к экспорту этой технологии на мировых рынках.

Таких примеров изменения структуры взаимоотношений между государством и крупной промышленностью в связи с изменением характера самой промышленности в ходе ее модернизации - много. Такое изменение способствует росту внутри промышленного сектора как бы рыночных структур хозяйствования при сохранении за белорусским государством решающей роли в управлении и промышленностью и всей экономикой.

Белорусское государство постепенно отходит от директивного управления крупными предприятиями. Элемент такого отхода - стремление государства выстроить партнерские отношения с внешними инвесторами. Если ранее государство избегало по возможности приватизации предприятий, то ныне на продажу выставлено едва ли ни всё. Однако сами условия приватизации или инвестирования извне в белорусские крупные предприятия определяются интересами именно государства. Внешний капитал вовлекается в финансирование сложившейся системы производства и управления. Формирования групп влияния, которые отсекают от контроля со стороны государства какие-то сегменты экономики, - не происходит.

То, что называется приватизацией в Беларуси, является формой выстраивания партнерства между белорусским государством и крупными иностранными корпорациями, где в качестве белорусского взноса используется часть государственной собственности. Иногда это имеет большой коммерческий смысл для внешнего инвестора. Наиболее простой пример - картель Уралкалия и белорусских калийщиков. За счет формирования картеля им удалось поднять цену на свою продукцию в 3-4 раза за несколько лет, а также ворваться на несколько новых рынков.

В целом, крупная промышленность Беларуси проходит очень быструю структурную перестройку. Исход этой перестройки зависит только от устойчивости белорусского государства, полностью опирается на авторитарную модель политической власти в Беларуси. У авторитарной модернизации весьма высоки политические риски. Но, судя по результатам, пока она наиболее успешна в Европе».

gleb1:
По мне так недостаёт каких-то социальных показателей: что даёт такая модель народу?

guralyuk:
1% безработицы, градообразующие предприятия в средних и малых городах работают (то есть нет депрессивных территорий), привычный уклад жизни, социальное государство, всего лишь около 600 тысяч трудовых мигрантов.

zelanton:
Ну вот насчет эмигрантов что-то динамика совсем плохая - темпы роста доходов населения уже отстают от соседей, а в перспективе, даже если все планы будут соблюдены и инфляции не будет (а вот это совсем уж вряд ли), будут отставать ещё больше. Кроме того, покупательная способность этих самых денег внутри Республики очень низка - потребительский импорт сдерживается всеми силами, и тратить деньги просто не на что. Предложение товаров меньшего ассортимента и меньшего качества, чем позволяет платёжеспособный спрос, - это дефицит, то есть скрытая форма инфляции. Так что количество эмигрантов будет нарастать, в то время как у соседей их количество, наоборот, сокращается.

guralyuk:
Вряд ли у соседей будет сокращаться миграция. Я об этом ещё напишу. К тому же миграция в Польше и Литве уже перешла критическую грань для, думаю, демографии. Сейчас вот ещё вскоре уравняют в правах рабочую силу "новой" Европы в "старой"
Европе. Это подтолкнет миграцию тех групп, которые пока не могли мигрировать, новые страны приоткроются для миграции.

gleb1:
Для демографии более критична рождаемость, а в этой области, насколько я помню, Беларусь на фоне соседей ничем особым не выделяется. Миграция из Польши и Литвы безусловно будет продолжаться по причине открытия новых стран для миграции (вроде Саркози обещал открыть Францию уже в этом году) и по причине экономического спада в Восточной Европе. За всю Восточную Европу не скажу, но в Прибалтике он ожидается быть серьёзным.

guralyuk:
Они же не вернутся, эти мигранты. По-крайней мере не менее половины из них. Литва потеряла уже свыше 10% населения, по социологическим опросам, вроде, предполагает отъехать с концами еще 17%, если не ошибаюсь. Пусть отъедет меньше, пусть еще 10%. Это же от населения. Отъезжают молодые. От рабочей силы и от молодежи это будет процент куда более высокий, чем от населения. Кому рожать-то? Причем пока процесс в самом начале. Ещё семьи разбиваются, но не всегда разрушаются, дети по инерции дома, по месту работы люди ещё не успели дорваться до кредитов на жилье массово... Похоже - в Польше и т.д.

gleb1:
Конечно, не вернутся, потому что в Западной Европе тоже демографический спад, причём, что забавно, в открывшихся сразу странах (Британии, Ирландии, Швеции) рождаемость как раз-таки высокая, а низкая - в Германии, Италии, Испании. Когда их откроют для восточных европейцев - это будет нечто. Особенно если это совпадёт с экономическим спадом в Восточной Европе.

guralyuk:
Ага. Очень вовремя этот спад, как раз к уравніванію восточноевропейцев с западноевропейцами на рынке труда Европейского Союза.

mborg:
Стоит ли гордиться? 600 тыс. трудовых мигрантов для 10 млн. полного населения - по-моему, не так уж мало. Насчёт депрессивных территорий - по опыту Ганцевичей могу поспорить, что очень даже есть. После того, как мелиорация практически прекратилась, а большая стройка на Объекте закончилась, у мужского населения основным родом занятий стало гастарбайтерство в Москву.

guralyuk:
Там просто избыточное с\х население, зона безработицы ещё с советских времен. Примерно как в Столинском и соседних районах. Это - не депрессивные регионы, а недоурбанизированные. Депрессивные - это если бы мелиорация рухнула, а в городах были крупные градообразующие предприятия для города тысяч на 50-100 населения, и они бы встали тоже. А так, Ганцевичский район и соседние - редкий случай, когда крупных предприятий нет, а сельское население избыточно. Кстати, уровень жизни в той части Полесья вполне высокий для деревни, особенно - чуть южнее. Потому особо и не уезджают... 600 тысяч – это самый низкий, очень заметно низкий процент миграции по сравнению с соседними странами. Часть из них - естественная миграция в Москву как крупнейшую агломерацию, которая традиционно притягивает население даже в эпохи стабильности. То есть проблема миграции есть, но по сравнению с другими восточноевропейскими странами - не очень тяжелая. Причем важна структура этой миграции. Люди мигрируют не из гарантированно-депрессивных регионов, а из деревень, где ещё есть избыточное с\х население, и из малых городов. Основная масса населения остается неподвижной, в рамках устойчивых социальных структур вокруг градообразующих предприятий и проч.

zelanton:
Собственно, проблема как раз в том, что уезжают высокооплачиваемые специалисты либо просто представители дефицитных профессий.

guralyuk:
Очень точечно. Строители вот сейчас поехали было, а программисты - уже ничего, не так, как раньше, если не сказать наоборот. На уровне проблем с рабочей силой особой проблемы пока нет.

zelanton:
Строители, да, дефицитные нынче, но я не их в пример ставил, цикл подготовки строителей небольшой и не очень сложный, справятся. Другое дело – люди, причастные к созданию сложных технических изделий (ведущие или просто опытные конструктора, инженеры), руководители тех самых строителей, опытные же врачи и т.д. - тут информацию о проблемах с миграцией ещё не прорвало в массы, но динамика такова, что со дня на день это произойдёт. А программисты, извините, смешно, - программистским конторам вообще по барабану, где работать. Тут вынос производства в "дешёвые" страны всегда быстрее будет идти, чем миграция оттуда.

guralyuk:
Вы на пустом месте спор строите. Раньше программисты от нас ехали массово, а сейчас - нет. А вот из Прибалтики, например, до сих пор едут. И из, например, Средней Азии уж тем более Закавказья. Да и из России, кроме Москвы, может, и Питера...У нас просто созданы условия, удовлетворяющие массу программеров. Они, как и большинство людей, в массе своей средненькие специалисты и личности средненькие. Талантливые и энергичные, конечно, едут, а средненьким условия нормальные. На средненьких отрасли и держатся. Они просто прорывов не дают. Для прорывов, то есть чтобы удержать действительно талантливых людей в любой специальности, у нас условий почти нет. Малая страна, малый для них масштаб проектов. Может, со временем, хотя тоже - не факт. Но таланты в постиндустриальном мире покупаются под проекты. Как легионеры в спорте. Когда придет время - купят, если оно придет. Главное - иметь отрасли и массу серых средненьких специалистов, которые эти отрасли поддерживают. Это - вроде есть. Из Восточной Европы почему произошла массовая миграция рабочей силы? Потому что рабочей силе была устроена безработица в 20% в среднем по странам, а в депрессивных регионах, где крупные градообразующие заводы встали - свыше 30%. Массовая преступность, мракобесие либералов-коррупционеров у власти и националистов, с ними как бы борющихся, бесперспективность социальная и профессиональная, в конце концов детей кормить было не на что. Вы, скорее всего, забыли, что творилось в Польше перед вступлением в ЕС или в Литве с Латвией... или в Словакии и т.д. Это называлось быстрые рыночные реформы, индивидуальная программа подготовки к членству в ЕС и строительство демократии с национальным возрождением. В РБ этих факторов - нет. Трудовая миграция у нас - это в основном канализация за границу обычной сельской миграции, которая неизбежна в ходе незавершенной урбанизации, и отъезд представителей некоторых невостребованных профессиональных групп. Для экономики некритично, как видим по результатам её роста.