(Начало здесь) В 1927-м году Софья Захаровна Федорченко выпускает вторую часть книги «Народ на войне»: «Революция», описывая события с февраля по октябрь 1917 глазами простого крестьянина. Она – уже признанный всеми писатель, ее книгу, сдобренную фольклором и этнографическими деталями, цитируют нарасхват без ссылок на автора.

И всё бы ничего, если бы не были задеты авторские амбиции Федорченко, роль которой многими сводилась лишь к стенографированию услышанного, что было, конечно, не так. И она сгоряча и опрометчиво заявила, что никогда не делала на войне  никаких записей и даже не помышляла тогда о книге:

«Я записей не делала <...>. Писать тут же на войне мне и в голову не приходило. Я не была ни этнографом, ни стенографисткой <...>. Поначалу я думала написать нечто вроде военного дневника, пробовала разные формы, даже форму романа. Потом решила записать свои впечатления в наиболее простом виде»

Но в предисловии к первой части она утверждала совершенно обратное! Это и стало поводом для разразившегося скандала и всей последующей истории с замалчиванием имени писательницы и ее книги, в течение десяти лет признаваемой лучшей из всего написанного о войне, с отказами редакций печатать все  ее следующие книги, в том числе и третью часть «Народа на войне».

В конечном итоге Софью Захаровну обвинили в мистификации и подделке высказываний. Застрельщиком выступил Демьян Бедный, который своим непререкаемым в то время авторитетом буквально смял Федорченко. Поначалу он был в числе восхищавшихся книгой и даже планировал и уже начал работу по переложению книги в стихи. Какого же было его разочарование, когда он узнал, что это не документальный, а авторский текст!

И он, как сейчас говорят, моментально переобулся в воздухе, и Федорченко из писателя превратилась в фальсификатора. Девятнадцатого февраля 1928 года в газете «Известия» выходит статья Д.Бедного «Мистификаторы и фальсификаторы — не литераторы», которая не оставила живого места на писательнице, а книга предстала как фальшивка, не стоящая и ломаного гроша.

Позднее в письме к Бирюкову он вспоминает этот случай «со свойственной ему бесцеремонностью: «Записи были восторженно приняты. Но фольклористка сдуру позавидовала материалу и убила его, заявив, что это она сама сочинила. Я ее за это в «Правде» добивал». Он спутал только названия газет,  остальное было чистой правдой. Читать далее