Узбекистан вновь пригрозил Кыргызстану отключить подачу природного газа
2009-12-15 17:01 ИА Фергана.Ру

Узбекистан предупредил киргизских газовиков о возможном отключении подачи газа из-за непогашенной задолженности. Об этом 15 декабря на заседании правительства сообщил премьер-министр Кыргызстана Данияр Усенов. Он предложил министру энергетики Ильясу Давыдову обратить внимание на работу по сбору средств с потребителей газа.

Данияр Усенов считает, что деятельность министерства энергетики в этом направлении оставляет желать лучшего, так как ведомству не удается своевременно собрать средства за предоставленный газ и ликвидировать имеющиеся долги за «голубое топливо». Данияр Усенов сообщил, что за прошедшие с начала ноября полтора месяца разница между стоимостью объемов поставленного на внутренний рынок газа и суммой, собранной с потребителей, составила три миллиона долларов США.

Премьер-министр поручил министерству финансов рассмотреть возможность предоставления беспроцентного кредита госпредприятию «Жилпотребсоюз» для погашения долга за газ с условием возврата средств не позднее апреля будущего года.

Однако в беседе с корреспондентом «Ферганы.Ру» пресс-служба АО «Кыргызгаз» поправила премьер-министра, сказав, что текущая задолженность перед Узбекистаном за потребленный газ составляет чуть больше двух миллионов долларов и она будет снижаться по мере поступления средств от потребителей. Ранее «Кыргызгаз» намеревался погасить долги перед Узбекистаном до декабря этого года, но, похоже, это пока не удается, несмотря на то, что узбекская сторона готова начать переговоры по объемам поставок газа на будущий год и по его цене только при полной ликвидации задолженности. Более того, узбекская сторона заявляла также о намерении отпускать газ только по предоплате.

Несмотря на то, что наступила середина декабря, пока неизвестно, когда начнутся переговоры газовиков, какой объем голубого топлива будет поставлен Кыргызстану в будущем году, и сколько он будет стоить. Эта неопределенность делает все более сложным стремление киргизской стороны добиться снижения стоимости газа относительно текущей цены в $240 за тысячу кубометров. Отметим, что такая высокая цена за газ установлена Узбекистаном только для Кыргызстана и Таджикистана, которые имеют разногласия с Ташкентом по вопросу строительства крупных ГЭС на трансграничных реках, берущих свое начало на киргизской и таджикской территории и орошающих сельскохозяйственные угодья Ферганской части Узбекистана. Остальные партнеры Узбекистана покупают газ по более низкой стоимости.

Напомним, что Узбекистан уже отключал подачу газа Кыргызстану и Таджикистану. Так, 23 сентября этого года Ташкент полностью прекратил подачу газа южной части Кыргызстана и на 30 процентов сократил поставки газа на север страны, требуя погашения долга в размере почти $19 млн. Объемы поставок газа были восстановлены только после того, как «Кыргызгаз» начал постепенно выплачивать долги. Правительство даже рассматривало вопрос предоставления «Кыргызгазу» займа в размере 5 млн. долларов, но этого не понадобилось.

Вопрос узбекского газа для Кыргызстана и Таджикистана всегда был политическим и используется Ташкентом в качестве некоего инструмента для давления на Бишкек и Душанбе.

Афганистан: Кундуз - обычный средневековый город
2009-12-15 23:45 Беседовала Мария Яновская

На фото: Игорь Ротарь на таджико-афганской границе. Все фото предоставлены автором

В еженедельной газете «Россия» 10 декабря 2009 года были напечатаны афганские репортажи журналиста Игоря Ротаря: «Фронт без линии фронта» и «Талибы устремляются к границам СНГ». И.Ротарь девять дней пробыл в Северном Афганистане – и «Фергана.Ру» решила расспросить журналиста о поездке, о жизни в Кундузе и о настроениях афганцев, которые он успел почувствовать.

- Как вы рискнули в одиночку отправиться в Афганистан? Рискованно же…

- Я двадцать лет так езжу. Как журналист, получил афганскую визу, долетел до Душанбе, доехал оттуда до границы с Афганистаном, а от границы – на попутке до Кундуза…

- Как это?

- Перешел границу. Смотрю – стоят какие-то люди, предлагают мне такси до Кундуза. Я к ним не сел, мимо прошел - знаю, что афганцы белых иностранцев стараются и обмануть, и обсчитать, - и отправился пешком по дороге до ближайшего кишлака, чтобы там уже разобраться, куда ехать дальше. Мимо едет машина, останавливается. Меня мужик по-английски спрашивает: «Кундуз?» Киваю. – «12 долларов». Я удивился: странная цифра. Переспросил – может, двадцать? Нет, говорит, twelve, «твелв». Двенадцать. Я сел к нему в машину, - и мы поехали. Он оказался школьным учителем, пуштуном, ехал с работы из приграничного кишлака в Кундуз. Он был первым афганцем, с которым я познакомился в этой поездке. Как потом выяснилось, очень дешево меня вез, обратно с меня взяли уже тридцать долларов.

Я попросил привезти меня в хорошую гостиницу для иностранцев, он кивнул – и привез меня в страшное место. Что там туалета в номере не было – это ладно, я о таком и не мечтал, но там даже не было чистого белья, и с меня хотели взять семьдесят долларов в день. Хотя афганцы платили за такой номер долларов пять.

В Кундузе. Фото © И.Ротаря

Я был в шоке и отправился бродить по городу – без языка, без переводчика, без сопровождающего, - в поисках другого отеля. Нашел какого-то мальчика, он показал мне гостиницу, которая была еще хуже. Но в ней мальчик-служка уже немного говорил по-английски, и когда я спросил, нет ли тут гостиницы для иностранцев, он сказал: «Есть, я тебя отведу», - и отвел. И там уже все было более-менее прилично, по сорок долларов в сутки. Оказалось, что хозяин гостиницы немного говорит по-русски, он бывал в России – и любит Россию, как выяснилось. Он всячески оказывал мне гостеприимство – дал переводчика, того самого служку. Так у меня появились первые контакты.

Вечером я пошел в другую гостиницу для иностранцев – их две в Кундузе, они находятся на расстоянии ста метров друг от друга, и меня там встретили довольно настороженно.

Фото © И.Ротаря

- Кто там живет, в этих гостиницах?

- В основном, немцы, работающие в Кундузе: чиновники министерства внутренних дел, министерства безопасности. Они годами в этой гостинице живут. Но со мной разговаривать не захотели, сказали, что им хочется расслабиться, что они сейчас не в офисе… Но я нашел пару журналистов, и вот они мне немножко помогли: так, один дал телефон афганца, который работает с иностранными журналистами. У того афганца уже был более-менее приличный английский, и у меня оказалось уже два переводчика: служка из гостиницы и этот афганец, у которого были реальные связи. Я ему сказал: мне нужен КНБ – и он меня сразу свел с нужным чином. Попросил встречи с главой администрации – тоже устроил.

Фото © И.Ротаря

- Это такая афганская особенность – доступность чиновников для журналистов?

- В принципе, да. В Центральной Азии чиновники гораздо доступней, чем в Москве. Я работал в Африке, и там тоже было просто выйти на нужного чиновника. В Кундузе они легко шли на контакт, тем более с иностранцем – им было интересно.

- Им до сих пор интересны иностранцы? Вас рассматривали на улицах?

- Да, рассматривали. Я был единственный иностранец, который ходил по городу пешком. Немцы по вечерам пили водку в этой гостинице, по утрам уезжали из нее на работу на машине, вечером приезжали. Они в городе практически не появляются.

- Боятся? Или соблюдают инструкцию по безопасности?

- Видимо, там есть какая-то инструкция, которую они не нарушают. А натовцы перемещаются по городу так, что их практически не видно. Они сидят в аэропорту на окраине Кундуза, и, наверное, раз в три-пять дней их патрульный БТР проедет по городу, не останавливаясь, – и все. У меня была задача их сфотографировать – я же ехал писать о войне, - а оказалось, что снять войну в Кундузе – проблема, натовцев не видно. В городе вообще не чувствуется война, не видно людей в хорошей военной форме, профессионалов. Стоят тот тут, то там задрипанные полицейские. У нас есть классическое представление об оккупации: наряды, патрули ходят… А тут – близко ничего похожего нет, машина иногда пролетает на большой скорости, и все. Кундуз – совершено мирный афганский, центральноазиатский город. Вместо войны приходилось снимать этнику…

Фото © И.Ротаря

- Я знаю, что иностранцам не рекомендуют в Афганистане появляться на улицах в темное время суток. Местные жители тоже стараются по улицам в темноте не ходить? Или жизнь в городе представляет опасность только для иностранцев?

- Местных это не касается, кажется. Но я никакой опасности не чувствовал. В обеих гостиницах для иностранцев на входе дежурил вооруженный охранник, и когда я, часов в восемь вечера, шел в ресторан в соседнюю гостиницу – этот охранник меня в темноте сопровождал, мне не позволяли одному в темноте пройти даже эти сто метров. Но и днем у меня однажды возникла проблема: я шел по Кундузу, поймал рикшу и хотел куда-то ехать. Вокруг тут же собралась большая толпа – иностранец, все-таки. К тому же мало кто говорил по-английски, и все вокруг старались помочь, очень шумно сажали меня в тележку этого рикши… Подошли полицейские. Они тоже очень плохо говорили по-английски, но смысл наших переговоров был такой: тут небезопасно, мне нельзя одному ходить по городу, ни на каком рикше я не поеду, а сейчас либо иду с ними в полицию к их командиру, либо они сажают меня на другого рикшу, который везет меня в отель. И я уехал обратно в отель. Но такое случилось один раз за пять дней.

Я был в Чахар-Дарье, пуштунском поселении, кишлаке, который находится в зоне боевых действий. Он в десяти километрах от Кундуза. В самом кишлаке сейчас талибов нет – хотя они там открыто стояли всего полгода назад, - а на границе кишлака стоит пост афганских вооруженных сил, элитных, не таких, как в городе. На них хорошая форма, у них хорошая оружие. Я так понимаю, это войска Северного Альянса, в них пуштуны не служили. И они утверждают, что более-менее контролируют само село. А дальше начинается Чахар-Дарьинский район, который войска уже не контролируют. Я предложил своим переводчикам проехать немного дальше – но они не захотели, испугались. Сказали, что дальше – талибы, и если мы туда пойдем, то талибы могут выйти с оружием в руках, и им будет трудно объяснить, что я – журналист, а не шпион. Меня просто возьмут в заложники.

Фото © И.Ротаря

Там нет сегодня «позиции талибов», над кишлаком не развивается никаких талибских флагов. Если мимо дома, где находятся талибы, проедет натовский БТР, то они и не покажутся – а завидев нас, могут вылезти с оружием. В любом случае, в Чахар-Дарье мне стало понятно, что уже километрах в пяти от этого кишлака талибы чувствуют себя вполне вольготно.

Но мы туда, к талибам, не поехали. Хотя я хотел…

- Может, ваши переводчики боялись именно потому, что рядом были вы? А сами по себе они туда могут нормально проехать?

- Нет, они боялись. А может, считали, что той суммы, что я им заплатил, - недостаточно для такого риска. Они повторяли, что ехать опасно, невозможно… Категорически отказывались. Думаю, дело не в деньгах было.

Фото © И.Ротаря

- Почему вы выбрали для поездки именно Северный Афганистан?

- О Кабуле уже многие писали, и о южных провинциях Афганистана, а о Севере пока никто не писал. Сейчас в Северном Афганистане очень интересно, там начались бои, там появились боевики Исламского движения Узбекистана (ИДУ). Там живут узбеки, таджики и пуштуны, которых переселили сюда лет сто назад, чтобы укрепить пуштунское влияние на севере. И сейчас пуштуны – это процентов тридцать населения района, который традиционно узбекский и таджикский.

- Пуштуны, узбеки и таджики мирно уживаются друг с другом? То, что там стоят натовцы, провоцирует межэтнические конфликты – или наоборот, способствует консолидации?

- Если честно, я не такой уж специалист по Афганистану, чтобы судить о таких вещах. Там есть, конечно, напряжение, потому что таджики тоже претендуют на власть в стране, и возникает элемент соперничества. Там четкие компактные проживания: узбекский кишлак, таджикский кишлак, пуштунский. И никто – ни узбеки, ни пуштуны, ни таджики – не говорили о других народах явно презрительно. Иногда пуштуны предупреждали: мол, в этой лавке пуштун торгует, не бойся, не обманет – это не таджик… Но сильного антагонизма я не заметил. И ни от узбеков, ни от таджиков я не слышал, что во всем виноваты пуштуны, которые воюют с натовцами.

У меня возникло ощущение, что присутствие войск НАТО или американцев не провоцирует внутренних конфликтов в Афганистане, наоборот – работает на консолидацию. Они все уверены - НАТО и американцы должны уйти, и разница лишь в том, что пуштуны считают, что иностранцы должны уйти немедленно, а таджики и узбеки не так категоричны.

Директор кундузской женской школы. Фото © И.Ротаря

- А как они себе видят будущее страны без натовцев и американцев?

- Пуштуны говорят, что тогда придут талибы, и все будет хорошо. Узбеки и таджики начинают путаться. Например, говорят, что талибы есть порождение Америки, и если уйдут американцы – талибов тоже не будет. Но в принципе с ними сложно говорить, потому что девяносто процентов людей абсолютно не образованны. Пару раз образованные люди говорили, что после ухода натовцев наступит бедствие, катастрофа – disaster. Но вообще мне показалось, что они на эту тему еще не думали. Вот что должны уйти – это да. А что будет потом… Это в Кабуле еще есть какая-то интеллигенция, а Кундуз – глубокая провинция…

- Там люди вообще представляют, что происходит в стране чуть дальше их кишлака? Раз война настолько не чувствуется?

- Большинство тех, кто более-менее образован, - да, представляют. А для большинства крестьян мир ограничивается их домом, кишлаком, отношениями с соседями… Они и с натовцами, в общем, не сталкиваются… Они видят, что с натовского аэропорта поднимаются американские самолеты и летят куда-то бомбить. У меня есть друг – крупный американский военный, бывший советский человек, - он рассказывал, что натовцы стараются вести себя в Афганистане прилично, пытаются не разрушать дома. Если идет операция – то окружают конкретный дом, где засели талибы. Там не бывает массовых зачисток – но случаются ошибки. И большое количество жертв бывает нечасто, и это рассматривается как происшествие. В Москве больше вероятность попасть под машину, чем в Афганистане – под бомбежку.

Ученицы кундузской женской школы. Фото © И.Ротаря

Даже история с разбомбленными бензовозами почему-то не так поразила местных жителей, как история с каким-то рикшей, которого обстреляли в Кундузе. Может, потому что история с бензовозами случилась не в самом Кундузе, а в ста километрах от него. Люди в Кундузе далеки от того, чтобы пристально следить за новостями, им бы детей прокормить. Они не умеют ни читать, ни писать – что им с того, что где-то в ста километрах от их дома кто-то кого-то разбомбил?

- За счет чего они живут? Не может же быть, чтобы все поголовно, как тут иногда говорят, жили с выращивания и продажи наркотиков…

- Я там с наркобаронами не общался. А те, с кем общался, живут очень бедно, я писал – они даже за мной в местном ресторанчике подъедали… Живут за счет сельского хозяйства, продают овощи на рынке. Средневековье.

Ученицы кундузской женской школы. Фото © И.Ротаря

- Вы все время говорите – «более-менее образованы»… Кого вы имеете в виду?

- Тех, кто говорит по-английски. В Средней Азии мне гораздо легче работалось, потому что я мог общаться с населением. А тут – только через английский язык переводчика, что, конечно, несколько искажало представление о сказанном. К тому же люди могут не доверять переводчику. Но как правило, пять-десять процентов афганцев все же где-то учились и говорят на каком-то иностранном языке. Я разговаривал с представителями властей, с начальником КНБ Кундуза, с главой администрации района, где сейчас напряженная ситуация, даже с таджикским консулом. С гражданскими лицами – с учителями женской школы…

- У вас оба переводчика были с английского?

- Да. Удобней, конечно, было взять переводчика с русского – они дешевле. В Кабуле, например, английский переводчик стоит от 150 до 300 долларов в день, они пытаются выкачать из иностранных журналистов как можно больше. А те, кто знает русский, - неизбалованны и явно дешевле, русских журналистов здесь нет… Я не знаю, сколько бы стоил русский переводчик в Кундузе, - я не успел его найти. Но после 11 сентября, например, когда я прилетел в Афганистан, английский переводчик стоил минимум сто долларов, а я себе нашел за двадцать, который знал русский язык.

- Как вы попали в женскую школу? Вас пустили?

- Это спонтанно случилось. Немецкий тележурналист показал мне свой фильм. Он не занимался политикой, и в фильме говорилось не о женской школе, а о женском радио. И я решил туда зайти – и там уже пришла мысль пойти в женскую школу. Мы с переводчиком спросили, где это, - и отправились.

- На фотографиях у женщин открытые лица…

- С этими лицами непонятная история. Например, жена одного русского, который еще в советские времена попал в плен в Афганистане, принял ислам и остался жить тут, - эта жена ходит с открытым лицом даже при гостях. Но категорически отказывается фотографироваться.

Директор школы, как и директор радио на работе ходят с открытыми лицами – но выходя на улицу, надевают паранджу. Директор школы сказала, что если пойдет по улице с открытым лицом, то ее мужу люди начнут высказывать претензии, это будет неприятно. Зачем? Такова традиция.

Школьницы не хотели фотографироваться – и это было странно, потому что обычно дети так и лезут в кадр, желают, чтобы их сфотографировали, - и дико мешают съемке. А тут – наоборот, они от меня бегали. Девушки учатся в школе чуть ли не до 21 года, дольше, чем у нас.

Военные НАТО общаются с местными жителями. Фото © И.Ротаря

- Вы написали, что женщину, которую пользуется «мобильным телефоном», считают падшей. Откуда такие идеи?

- Ну, эта информация на уровне слуха. Мы шли как-то с одним из моих переводчиков, и он обратил внимание – на корточках на улице сидит женщина, говорит по мобильному телефону. Мой переводчик говорит: «О, это нехорошая женщина, наверное, о свидании договаривается». Я удивился: «С чего ты решил?» И он объяснил, что раз у женщины мобильный телефон, значит, это падшая, плохая женщина. Но когда я спросил у него, есть ли в городе проститутки, он ответил, что нет. Так что та женщина была падшая, но не проститутка. Просто плохо себя вела, видимо, неправильно.

- Кстати о неправильном поведении. Вы обмолвились, что немцы в ресторане при гостинице пили водку. Алкоголь разрешен? А воровство есть? Говорили, что при талибах не было ни алкоголя, ни воров…

- При талибах не было, да. А сейчас меня предупреждают, чтобы я не оставлял на столе мобильный телефон, если куда-то выхожу, - утащат. Меня никто не обворовывал, но как с иностранца с меня везде брали раз в десять больше… И поэтому я не думаю, что они прям такие честные… Хотя однажды я выходил из машины и выронил кошелек со всеми своими деньгами. Если бы я его потерял, то не знаю, как бы обратно возвращался, за чей счет. Там же никаких систем денежных переводов нет… И афганцы мне показали жестом, мол, вы уронили. Я не думаю, что они догадывались, что именно я уронил, - но у них пока нет идеи, что сначала нужно проверить, не ценная ли вещь упала, а уже потом возвращать ее хозяину.

Алкоголь в Кундузе запрещен, но контрабандную «Балтику-9» продают из-под полы по 10 долларов за банку. В Москве она стоит доллар. Но там «Балтика-9» - это круто, особенно если смешать ее со спиртом. Сразу окочуришься.

В ресторане для иностранцев продают маленькие баночки пива по 4 доллара. Есть и крепче напитки, но я не покупал. Не знаю, насколько законна эта торговля. И сигареты можно купить свободно. Выбор, конечно, меньше, чем в Москве, но три-четыре вида есть всегда.

- А что у них с медициной?

- В больницах не был, не знаю. О том, что все на очень низком уровне, я могу судить лишь по косвенным признакам. Мой гид и еще один афганец попали в автомобильную катастрофу, и даже на какое-то время потеряли сознание. Что сделал бы на их месте любой европеец? И даже русский? Пошел бы в больницу. А эти – нет, они ни фига не лечились. В себя пришли – и пошли дальше. У одного из них оказалась сломана рука – и его лечили при мне, вкалывали ему прямо в гостинице шприцом какую-то жидкость. Он перевязал руку – и все. Никаких врачей.

Интересно, что тот русский, который принял ислам и о котором я упоминал, - он же почти парализован, у него большие проблемы с ногами. Но ему никто из врачей не помогает, и он к ним не обращается. Я думаю, что там уровень медицины еще ниже, чем в Средней Азии – а там, если тебе вдруг стало плохо, нужно немедленно доставать большие деньги, лишь бы не попасть в местную больницу.

- Электричество в городе есть?

- Оно идет из Таджикистана, и освещение довольно мрачное. Улицы не освещены, свет горит только в домах. А готовят они, наверное, на дровах – даже в ресторане для иностранцев готовили на дровах. Это Средневековье. Там очень мало цивилизации, разве только мобильная связь и интернет. Но и с интернетом огромная проблема. Я передавал текст с фотографией целый час! В Москве он за две минуты улетает.

- Вы пишете, что о советском присутствии в Афганистане местные жители вспоминают тепло. Все? Или те, кто говорит по-русски?

- Я думаю, что теплое отношение к советскому прошлому – во многом элемент ностальгии. Это сложный вопрос. Есть очень узкая прослойка афганской интеллигенции, элиты, которые учились в СССР, и у них о том периоде очень хорошие воспоминания. Я считаю, что советская колонизация была лучше западной. Она была тяжела для самих советских людей, СССР вбухивал в Афганистан огромные средства, строил дома, электростанции, учебные заведения, в афганских школах преподавали русские учителя… Но те, кто получил образование в СССР и говорит по-русски, не могут быть репрезентативной группой, их слишком мало.

И для меня парадокс, почему даже те афганцы, которые не имели непосредственных отношений с русскими, хорошо относятся к России. Хозяин гостиницы, где я жил, - пуштун, и узнав, что я русский, пришел в восторг. Он угостил меня пивом в местном ресторане, привел в магазин – и заявил с порога хозяину магазинчика: «Вот! Скажи, скажи ему, что мы любим Россию!» - «Вы так говорите, потому что я из России». – «Нет! Нет!» Но потом, когда я уже зашел в этот магазинчик один, без переводчика, и мы уже не могли с хозяином разговаривать, - я заказал жестами 4 банки пива, сигареты и воду. И он не взял с меня ни копейки, сказал только: «Россия!»

- Я знаю, что возле Кабула американцы вкладывают довольно много денег в развитие местных ферм, каких-то мелких производств… Что-то подобное есть в Кундузе?

- Я не проводил специальных исследований, но мне кажется, что СССР вбухивал больше денег. Американцы построили хорошее шоссе из Кундуза до Кабула, построили мост. Но каких-то реальных объектов не видно. Я знаю, что пять лет назад немцы дали на развитие женской радиостанции четыре тысячи долларов. Но это же копейки! И с тех пор они больше ничего не давали. Директор радиостанции говорит, что им никто не помогает…

- Если натовцы не вкладывают денег, не лезут с модернизацией, не вмешиваются в жизнь афганцев, стараясь быть максимально вежливыми, если они сидят у себя на базе, не высовываются, и лишь иногда проезжают на машине по городу, не останавливаясь, то почему тогда они вызывают такое раздражение?..

- Русские более были коммуникабельны. Русские сами были бедные и нормально общались с афганцами, тоже довольно нищими. А американцы – как роботы. О чем этот солдат, получающий три тысячи долларов, будет говорить с афганцем, который получает пятьдесят долларов? А если к нему, к афганцу, еще и подойти противно – грязный… Американцы не идут на контакт и ведут себя совершенно равнодушно. И может, это вызывает обиду. Афганцы говорят, что русские знали их по именам, что солдаты выходили – и их обступали афганские дети, все начинали общаться. А натовцы не вступают в контакты, хотя ведут себя очень вежливо. Они как роботы. С русскими можно было спорить, русские могли и морду набить в крайнем случае, - но с ними было легче договориться.

- Вы сказали, что в провинции Кундуз есть боевики ИДУ? Вы их видели?

- Нет, они находятся с талибами, а к талибам я не ездил. Но о них мне говорили – да, они есть, и к ним относятся в Афганистане с уважением. Имена Намангани или Юлдашева знают так же хорошо, как имена талибских командиров. И к ИДУшникам не относятся как к пришлым иностранцам, хотя о них известно, что они пришли из Узбекистана. Они существуют как отдельное подразделение в армии талибов, как отдельный дивизион. И они там есть. Но об ИДУ на севере Афганистана я написал отдельный репортаж, который выйдет в четверг в газете «Россия», так что больше я вам, извините, пока ничего рассказать не могу.

Игорь Ротарь на таджико-афганской границе

Расспрашивала Мария Яновская