О поэме Дигенис Акрит, Каппадокии, духе времени и комиксах

Дабы несколько разнообразить содержание настоящего журнала, я периодически публикую здесь обзорные рецензии на другие произведения греческой литературы, не имеющие прямого отношения к Казандзакису, но, во-первых, любопытные сами по себе и, во-вторых, составившие культурный фон, оказавший какое-либо влияние на героя этого блога, и поэма «Дигенис Акрит» идеально отвечает обоим этим условиям.

«Дигенис Акрит» - единственный в своем роде памятник героического эпоса, созданный на греческом языке после Гомера. Поэма о Дигенисе Акрите, дошедшая до нас в нескольких более поздних вариантах, возникла в своей первоначальной редакции, по всей видимости, в X в. Здесь ярко отразились различные стороны жизни восточных областей Византийской империи; отразились нравы и обычаи византийских воинов, их отношения с арабами, их мировоззрение. В центре повествования - жизнь и подвиги легендарного Дигениса Акрита, героя многочисленных народных песен. Дигенис - это, без преувеличения, любимейший и популярнейший герой греческого народа; образ его и поныне вдохновляет греческих писателей, художников, композиторов. «Символом греческого народа, героизма и человечности» назвал Дигениса один из лучших новогреческих поэтов Костис Паламас. Известно, что Казандзакис, в своё время написавший гигантское продолжение «Одиссеи», планировал посвятить переосмыслению «Дигениса Акрита» столь же объёмную (33 333 строк) поэму, но дальше небольших набросков дело в итоге так и не пошло.  

«Эпоха византийской жизни IX-X вв., - пишет А.Я.Сыркин, переводчик поэмы на русский язык, - отличалась усилением роли военно-феодальной знати, растущим значением армии в жизни страны, успешными войнами с арабами, увлечением светской тематикой в литературе и искусстве. В этой обстановке в восточных областях империи слагались песни об акритах-пограничниках и среди них — песни о жизни и подвигах Дигениса Акрита,  воплотившего в себе идеал византийского воина. Песни той поры до нас не дошли; дошли лишь записанные в новое время песни о Дигенисе, до неузнаваемости измененные многовековой устной традицией. Зато мы располагаем единой, композиционно завершенной поэмой о Дигенисе Акрите — единственным в своем роде эпическим памятником, созданным на греческом языке после Гомера. Поэма эта сложилась на основе народных сказаний того времени; ее старейшая рукопись относится к XIV в. При всей своей гиперболичности поэтические сказания о Дигенисе доносят до нас дыхание своей эпохи. Они повествуют о том, как жили и воевали византийские воины, передают взгляды и обычаи этих людей, описывают их жилище и одежду,— то есть многое, о чем история не удостоила поведать нам или не имела к тому случая».

Переведённый Сыркиным вариант «Дигениса» состоит из 8 глав, действие большей части которых разворачивается в удивительном краю Каппадокия, местности на востоке Малой Азии на территории современной Турции. Край этот отличается поразительными ландшафтами, подземными городами, созданными в 1 тыс. до н. э., и обширными пещерными монастырями, ведущими свою историю со времён ранних христиан. Отсюда происходят так называемые «Отцы Церкви» - Василий Кесарийский и Григорий Нисский. Национальный парк Гёреме и пещерные поселения Каппадокии входят в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

(типичные для Каппадокии ландшафты; фотографии - kapetan_zorbas)

(вырубленная в скалах церковь с сохранившейся средневековой росписью – отнюдь не редкость в Каппадокии)

Как же сегодня видится (и читается) эта поэма? Итак, у стратига (правителя) Каппадокии Андроника Дуки и его жены Анны рождается дочь, названная Ириной. Новорожденной предсказывают, что ее похитит эмир, который примет из-за нее христианство. Когда девочке исполняется семь лет, ее помещают в отдельном дворце, посреди чудесного сада, где она тщательно охраняется. Между тем сирийский эмир совершает набег на ромейские (византийские) земли и вторгается в Каппадокию.

Жил знатный некогда эмир, богатством окруженный,
Известный мудростью своей и высшею отвагой.
Не черный был, как эфиоп, но светлый и прекрасный,
Как подобало, бороду курчавую носил он;
Густые брови у него тянулись, как витые,
И взгляд живой и радостный, наполненный любовью
Светился на лице его, с цветущей розой схожем.
Соперничал сложеньем он со стройным кипарисом,
И если видел кто его — уподоблял картине.
Еще был наделен эмир неодолимой силой,
И с хищниками дикими привык вести сраженья,—
Так пробовал отвагу он, и доблести чудесной
И славным подвигам его вокруг дивились люди.
Прославился он в молодости грозными делами,
Богатством возвеличивпшсь и храбростью безмерной.[i]

Стратиг в это время находится в ссылке, сыновья его отправились охранять границы, и, пользуясь их отсутствием, эмир похищает девушку. Мать похищенной пишет сыновьям, заклиная их спасти сестру, и те отправляются в путь. Они прибывают в лагерь эмира, который предлагает решить спор единоборством. Младший из братьев, Константин, одерживает верх над эмиром. В конце концов тот соглашается освободить их сестру. Эмир клянется, что не прикоснулся к девушке, и говорит, что готов из любви к ней принять христианство и поселиться в Романии, если они согласятся на свадьбу. Братья обещают эмиру выдать за него сестру, и все вместе отправляются в обратный путь. Дома они совершают над эмиром обряд  крещения и справляют свадьбу. От этого брака рождается  Василий Дигенис Акрит. Такая вот византийская идиллия, но что говорит нам (то есть, простым читателям) Zeitgeist, он же дух нашей эпохи? А он подсказывает, что приведённые выше строки касательно эмира довольно странно сочетаются с участью пленнённых им других ромеек.  

Тогда, вздыхая, сарацин сказал в ответ искавшим:
«Обрыва вы достигнете, пройдя через ущелье,—
Там перебили мы вчера красавиц благородных,
Что отказались нашему желанью покориться».
Погнали братья лошадей, подъехали к обрыву,
Убитых много там нашли и кровью обагренных,—
Иная обезглавлена, без рук, без ног другая,
У третьей — вспоротый живот, отрублены все члены,
И опознать замученных никто б не смог на свете.

Но, к счастью для братьев, их сестра, в отличие от тьмы подведомственного им люда, не разделила столь страшной участи. Поэтому...

И тут же счастье к ним пришло, какого не бывало.
Великой радости полны, они ее ласкали,
Не в силах слезы удержать, и с плачем говорили:
«Жива, ты, милая сестра, душа и сердце наше!
Считали мы, что ты мертва, изрублена мечами,
Но красота спасла тебя, любимая, от смерти.
Краса в убийцу, и в того вселяет состраданье
И заставляет недругов щадить красу и юность».
Затем, эмиру обещав, торжественно поклявшись,
Что он, в Романию придя, возьмет сестру их в жены,
Домой они под звуки труб отправились немедля.
И изумлялись все кругом, вели такие речи:
«Какое чудо из чудес! Сколь славна мощь ромеев!
Их сила победит войска, вернет свободу пленным,
Заставит веру изменить и смерти не бояться!»
И вот молва стоустая всю землю облетела,
О том, как дева знатная, блиставшая красою,
Над славным войском Сирии победу одержала.

Вот такую вот славную «победу» одержали защитники ромейских дев. Между тем мать эмира пишет ему письмо из Сирии. Она напоминает о подвигах его отца и дяди, упрекает за то, что он отрекся от веры, от родины, от близких, и призывает вернуться. Письмо это приводит в смятение эмира,— мать грозит ему проклятием за ослушание,  и эмир отправляется в дорогу.

И обнимали все его, и с ним любовь делили,
Собрались все сородичи и мать стояла рядом,
И взяв детей с собой, пришли эмира жены встретить,
Его в объятья заключив, без счета целовали…

Мать эмира торжественно встречает сына и обращается к нему с увещаниями, на которые эмир отвечает ей длинной речью. Он восхваляет христианство, говорит о страшном суде, который покарает неверующих геенной огненной и дарует вечную жизнь праведникам. Слова эти убеждают мать и других его родных, они уверовали в Христа и вместе с эмиром отправляются в Романию – вот так всё просто. Эмир совершает над родственниками обряд крещения и отводит для них покои в своем доме.

И словно добрая земля, воспринявшая семя,
Вняла она его речам и так провозгласила:
«Благодарю тебя, дитя, поверила я в бога,
Что существует в троице; в Романию с тобою
Пойду теперь крещеная и чистая от скверны,
И благодарная за свет, дарованный мне сыном».
Стояли рядом родичи, эмира окружая,—
Собрались вместе с матерью толпой они великой,—
И все вскричали, как один, в Христа исполнясь веры:
«В Романию отправиться желаем вместе с вами,
Хотим крещение принять, достигнуть вечной жизни!»
Был в изумлении эмир при виде их усердья
И молвил: «Славься, господи, владыка милосердный!
Не хочешь ты, чтоб грешники скончались в заблужденье,
Но сострадаешь им и ждешь, когда к тебе вернутся,
Удела удостоятся в твоем великом царстве».
И захватили все с собой несметные богатства
И вместе выступили в путь, в Романию направясь.

В поэме, правда, не указывается, каким после крещения стал статус всех предыдущих жён и детей новоявленного христианина, как и их последующая судьба, - их словно больше нет. После этого начинается жизнеописание самого Дигениса Акрита.

С малых лет отец отдает Дигениса в учение, и тот овладевает  множеством знаний. Затем он обучается искусству верховой езды. Когда мальчику исполняется двенадцать лет, он уговаривает отца взять его с собой на охоту. На этой охоте Дигенис душит голыми руками медведицу, с такой силой швыряет на землю медведя, что ломает ему хребет, хватает за задние ноги газель и разрывает ее пополам, а под конец ударом меча разрубает голову льва. Следующий подвиг Дигениса — первая его встреча с апелатами (разбойниками), когда он одерживает верх над всеми соперниками.

Как-то раз Дигенис проезжал мимо дома стратига Дуки, отца прекрасной Евдокии, молва о которой дошла до героя. Юноша и девушка видят друг друга, и меж ними вспыхивает взаимная любовь. Девушка дает Дигенису колечко в залог своей любви, и тот отправляется домой. Когда же наступает ночь, он возвращается и увозит  девушку. Похищение вызывает переполох в доме. Стратиг берет с собой воинов и вместе с сыновьями пускается в погоню за беглецами. Тогда Дигенис прячет Евдокию в укромном месте, один уничтожает всё войско стратига, после чего последний дает согласие на брак, кажется, совершенно не опечалившись потере стольких своих подданых.  Дигенис отвозит невесту к себе домой, и справляется пышная свадьба. После свадьбы Дигенис живет на границах вместе со своей супругой.

(подобная безлюдность характерна для многих районов даже современной Каппадокии)

Молва о его подвигах доходит до императора Василия, и тот посещает героя. Юноша дает ему советы, как править государством, затем он укрощает на его глазах дикого коня, без оружия убивает льва (львы и медведи в этой поэме ходят мимо Дигениса просто табунами) и подносит своему гостю мертвого зверя. Император осыпает Дигениса милостями и назначает его правителем на границах. Герой, несмотря на свои сверхчеловеческие способности, тем не менее остаётся еще и образцом скромности и повиновения.

Известье быстро принесли, что император близко
От Дигениса славного, чудесного Акрита.
И Дигенис тогда один навстречу гостю вышел
И низко голову склонил в почтительном поклоне,
Промолвил: «Здравствуй, господин, от бога вдасть ты принял,
Из-за нечестия племен над всеми воцарился!
Случиться как могло со мной, что всей земли владыка
Изволил появиться здесь передо мной, ничтожным?»

Но всё-таки и у него со временем обнаруживается изъян. В пятой главе рассказывается об измене Дигениса Евдокии. Повествование ведется здесь от лица самого героя, который кается в своем прегрешении перед встречным каппадокийцем. Однажды (ему шел тогда пятнадцатый год), путешествуя по Сирии, Дигенис повстречался с плачущей девушкой необычайной красоты. Она полюбила юношу-грека, которого  держал в заключении ее отец, и, воспользовавшись удобным моментом, бежала с возлюбленным из родительского дома. Однако в пути тот покинул ее. Дигенис, который, как выясняется, еще до этого встретился с тем юношей и даже спас его от разбойника, успокоил девушку, обещав отвезти ее к возлюбленному. Они отправились в дорогу, но тут Дигениса охватила страсть к своей спутнице, и он овладел ею, несмотря на сопротивление (т.е. попросту изнасиловал). Затем Дигенис разыскал того юношу, заставив его взять девушку в жены и поклясться ей в верности. И тогда, раскаиваясь в своем грехе, он возвратился к супруге. Ещё один любопытный подвиг приводится в главе 6, когда Дигенис встречается с девой-воительницей Максимо, которую призвали на помощь апелаты. Но очень быстро Максимо запросила пощады: до сих пор хранила она девственность, пусть же Дигенис, единственный, кто сумел победить ее, владеет ею. Юноша сначала отказывался, но соблазн овладевал им все сильнее.

И разгораться начало во мне желанья пламя,
Не знаю, стало что со мной: огонь сжигал все тело.
Старался всеми силами порока я избегнуть
И уговаривал себя и обвинял нещадно:
«Проклятый, что стремишься ты к чужому достоянью,
Владея чистым родником, от всех других укрытым?» —
Так убеждал я сам себя, друзья мои, но тщетно,—
Еще сильнее страсть мою воспламенила дева.
Внимал я, зачарованный, речам ее сладчайшим,
Была красива и юна, прелестна и невинна,
И уступил рассудок мой преступному желанью,
И совершился весь позор и сочетанье наше.
Затем сказал я Максимо, чтоб шла она обратно,
И напоследок произнес, стремясь ее утешить:
«Иди же с миром, девушка, о нашей встрече помни».

Вслед за тем Дигенис возвратился к жене:

И стал я убеждать ее и, обмануть желая,
Ей по порядку рассказал, как с Максимо сражался...
О том, как в руку правую противницу ударил;
Сказал, что сильно кровь текла у Максимо из раны,
Что девушка от этого могла расстаться с жизнью,
Коль сразу б я не спешился, водой полил ей руку
Из состраданья к женщине, поверженной и слабой:
«Омыл я руку Максимо, перевязал ей рану,
Поэтому и медлил я, мой свет благоуханный,-—
Иначе, женщину убив, подвергся бы позору».
И облегченье девушке доставили те речи,
И все, рассказанное мной, сочла она за правду.
Но над упреками ее задумался я вскоре,
И ярость величайшая во мне забушевала.
Вскочил я сразу на коня, как будто для охоты,
Настиг немедля Максимо, убил без состраданья
Распутницу и, совершив злосчастное убийство,
Назад отправился туда, где девушку оставил.
На этом месте целый день мы провели друг с другом,
Назавтра же отправились в свою палатку вместе,
Пошли к лужайкам, что всегда нам радость доставляли.
Весь день затем я размышлял и, хорошо подумав,
Решил переменить жилье, отправиться к Евфрату,
И дом себе там выстроить, чудесный, небывалый.

Вот так героически одолел распутство «Василий Дигенис Акрит, достойный изумленья», символ «греческого народа, героизма и человечности». Сюжет чем-то напоминает русскую песню «Из-за острова на стрежень», где Стенька тоже радикально решил вопрос с использованной персидской княжной. Правда, там хоть «братцы приуныли», а в поэме о Дигенисе даже столь слабое моральное осуждение отсутствует.

Как-то раз после купания герой чувствует невыносимые боли во всем теле. По поведению врача он угадывает, что конец его близок.

Настигла точно так же смерть и дивного Акрита,
И было бедствию тому купание причиной.
Друзья его из Эмела однажды навестили,—
То были православные, отца его родные
(Ведь все почти сородичи благим советам вняли
Отца его и приняли святое православье).
И вот однажды приказал купальню приготовить
Прекрасную, что выстроил посередине сада;
С друзьями искупался там и было то причиной,
Что на Акрита славного, достойнейшего мужа,
Болезнь обрушилась тогда, страшнейший из недугов,
Что опистотоном врачи зовут между собою.
Великую почуяв боль, друзей своих оставил,
Назад домой вернулся он, на ложе распростерся...

Так что победитель львиных полчищ слёг от простого купания. Впрочем, учитывая, что опистотонус возникает и при отравлении некоторыми ядами класса цианидов, возможно тут не обошлось без участия православных сородичей – искусство отравлений в Византии хорошо знали и любили. Дигенис зовет к себе супругу, напоминает ей обо всех совершенных ради нее подвигах и завещает ей не оставаться вдовой и взять себе другого мужа. Евдокия клянется, что не будет принадлежать никому другому. Видя Дигениса в предсмертной агонии, она падает на тело любимого и умирает. Они жили хоть недолго, но счастливо, и умерли в один день – всё по законам жанра.

Кто наложить осмелился на сильного оковы,
Непобедимого сломил, заставил подчиниться?
То смерть — всего виновница, горчайшая на свете,
И трижды проклятый Харон, что все с земли уносит,
И ненасытный то Аид,— вот злые три убийцы,
Вот трое тех безжалостных, из-за которых вянут
Все возрасты и прелести, вся слава погибает.
Ведь юных не щадят они, не уважают старых,
Могучих не пугаются, не чтут они богатых
И не жалеют красоту, но делают все прахом,
Все обращают в грязь они зловонную и в пепел.

Любопытно, что в номинально христианской Византии при этом прекрасно уживаются и более древние религиозные представления – например, о Хароне и Аиде. И все почему-то горько оплакивают покойников вместо того, чтобы радоваться посмертному райскому блаженству этих праведников. Да и сам рассказчик что-то невесел, полный именно что древнегреческого представления о смерти. Поэму завершают традиционные молитвы, где испрашивается милость Дигенису, его супруге и всем праведникам.

Итак, почему современному читателю (если только он не является специалистом по истории Византии, когда примешивается профессиональный интерес) так трудно не только полюбить это произведение, но и вообще отнестись к нему всерьёз?

В первую очередь, в «Дигенисе» невероятно бедная интрига – больше половины поэмы отведено под описание эпических схваток героя с тьмой врагов, львов, медведей и т.д. – и финал каждой схватки, прямо скажем, предсказуем. И тут на ум приходит сравнение - в духе времени – с комиксами. Сейчас этот вид популярного искусства модно недолюбливать, обвиняя в примитивизме, однако сходство всех этих человеков-пауков, бэтменов и прочих людей-икс с героями древних эпических поэм часто бывает просто поразительным. Неслучайно актёр Николас Кейдж, большой поклонник и коллекционер комиксов, как-то заметил, что у древних греков была своя мифология, а у нас (американцев)  - своя. И с этой точки зрения Дигенис Акрит – абсолютно комиксовый супергерой. Многих может покоробить такая грубая параллель – как же, стихотворная поэма славного прошлого и какой-то современный ширпотреб. Но дело в том, что поэма о Дигенисе Акрите – как и её гомеровские предшественницы – являет собой результат переработки разного рода народных песен и сказаний, т.е. корнями уходит именно что в «попсу», которая ныне попросту сделалась древней – и потому для некоторых чуть ли не элитарной, ибо древность облагораживает – но по сути осталась именно «попсой», т.е произведением, предназначенным для самых широких слоёв населения, даже неграмотных, ибо можно и напеть. И под таким углом «Дигенис» являет собой далеко не лучший комикс, ведь у главного героя тут нет ни тёмной стороны, ни зловещего двойника, ни проблемы морального выбора, ни даже достойного противника – он как косой косит врагов, не зная сомнений, прямо из колыбели восстав великим воином. Ни о какой сложности персонажа говорить не приходится вообще – у Дигениса на уме лишь одно: бить врагов Византии и веры Христовой (причём, как замечает Сыркин, он чаще сражается с христианами, чем с арабами) и хранить верность верховной власти (просто идеальный воин). Есть у него, конечно, слабость к прекрасному полу, но он тоже весьма лихо разделывается с совратившими его «распутницами» – а что, вон массовая резня женщин, отказавшихся отдаться эмиру и его отрокам, вовсе не помешала автору поэмы расписывать достоинства эмира: к чему из-за женщин хай поднимать (вполне восточный взгляд, а Византия вся пропитана Востоком).

И вполне заслуженно, что «Дигенис Акрит» нынче пылится по букинистическим магазинам, а его славные гомеровские предшественницы продолжают экранизироваться на всевозрастающие бюджеты. Герои Гомера, хоть и тоже мастаки перебить голыми руками всех окрестных львов-медведей, персонажи на порядок сложнее, объёмнее – словом, более живые, а не картонные (чего стоит одна только беседа Гектора с Андромахой). Дигенис же просто супергерой без страха и упрёка, который запросто в одиночку разгромит любую армию – в мире, где достаточно лишь произнести горячую проповедь, и враждебные арабы немедленно станут верными христианами. Перед нами просто наивная сказка давно уже канувших в Лету византийцев, гиперболически воспевающая доблести своей империи (но при этом всё-таки слегка заискивающая по отношению к мусульманскому врагу), и лишённая не только глубоких размышлений, но и каких-либо запоминающихся образов и афоризмов. И в том, что сказка эта также канула в Лету вместе со своим безымянным автором, по большому счёту, нет ничего страшного для современной культуры, супергерои которой не так идеальны и велеречивы, но хотя бы чуть более безопасны для женщин. Дух нашего времени совсем иной – он вобрал в себя всё то для себя полезное, что мог взять у византийцев, остальное отправив на свалку. Аминь.    

[i] Здесь и далее цитируется перевод А.Я.Сыркина; также приводится информация, которую этот переводчик поместил в примечаниях к поэме.

Tags:

• Дигенис Акрит,
• Каппадокия,
• Мои путешествия